-Как Вы стали преподавателем вокала?
Екатерина: Преподаю я без малого тридцать лет, столько не живут;) Как я к этому пришла – кушать хотелось сильно… В девяностые работы для музыкантов, вокалистов было мало. А та которая была – была сопряжена со всякими малоприятными вещами, потому что было много бандитских разборок в ресторанах и других местах, где музыкантам хоть что-то платили. Мюзиклов тогда не ставили, рок-клуб был всего один.
Поэтому вариантов у меня было два. По первой специальности я инженер-экономист, могла бы пойти работать на фабрику «Мужские сорочки». Но мужские сорочки меня не очень впечатлили – я там побывала разочек, посмотрела на всё это хозяйство, и решила, что надо придумать что-то более интересное.
Решила попробовать преподавать. Сначала на студии, где я записывала свою музыку, попросили покоучить вокалистов. Я им что-то объяснила, показала, чем дышать, и где вообще рот находится, ещё всякие важные для вокалистов вещи… «Пой вот этим местом, а не вот этим», и т.д. Есть вокалисты, которые немного странненько звучат, как будто не из того места звук извлекают. И ничего – вполне себе пошло, народ понял, что я от них хочу, запел по-лучше. Я и подумала – а не поработать ли мне в этой области?
И тут как раз очень удача улыбнулась. Я тогда пела в группе «Империя», мы были прикреплены к московской областной филармонии и доблестно «чесали» концерты по Московской области. Гитарист и «Империи» предложил мне поработать для обучения молодых музыкантов в клубе «Красный химик». Это известное место, практически культовое, причем он и сейчас существует и преподают там мои ученики! В «Химике» к тому времени уже была хорошо развита гитарная школа, бас, барабаны – всё было супер. Но не было уроков вокала – как-то там преподаватели не задерживались – иногда появлялись, какое-то время работали – но что-то не получалось.
Надо сказать, что школа рок-вокала тогда еще не существовала. Я училась в Гнесинском училище, ныне это ГМУЭДИ (Государственный музыкальный колледж эстрадного и джазового искусства). А тогда мы занимались в главной здании Гнесинки в центре Москвы, где были и академисты, и народники, и мы. Это называлось «эстрадно-джазовое искусство», никакого слова «рок-вокал» вообще даже близко не было. Но мне нравился рок, хотелось его петь. Мы с «Империей» и какие-то каверочки делали, и свою музыку писали в стиле рок. Но это была такая немножечко самодеятельность.
Сейчас тоже нет такого, чтобы вы пришли поступать в институт «А где тут у вас учат на рок-звезд?». Но в принципе никто не будет на вас выпучивать квадратные глаза, если вы даже на вступительном экзамене споете какую-то рок-композицию – это нормально. А в 90-е, когда я выходила и пела что-то из Aerosmith или еще чего-то в таком духе, это воспринималось достаточно странно. Удивлялись, спрашивали: «Что это такое? Это вообще музыка?». А в глазах читался немой вопрос: почему она так орет и визжит, может ей больно, может скорую надо вызвать? (смеется).
Между тем необходимость в педагогах рок-вокала и тогда уже была очень большая, потому что рок-вокал это энергетически затратная техника. Человек должен хорошо управлять своим телом и своим голосом для того, чтобы выдерживать длительность рок-концерта и его эмоциональное напряжение. Ковыряя в носу это сделать не получится. Молодые рок-вокалисты часто попадали в такую ситуацию: начинают петь, группа становится знаменитой, едет в свой первый тур и… вокалист срывает голос! Из-за неумения управлять голосом, отсутствия постановки, человек перенапрягает голосовой аппарат и голосовые мышцы просто отказываются работать, возникают болезни, проблемы. Сейчас такое случается реже, потому что народ стал ушлый и не стесняется учиться. В том числе и рок-вокалисты с удовольствием занимаются. А тогда рокеры не хотели идти учиться к педагогам, например к педагогам-классикам (классического вокала). Им хотелось орать, визжать, а классические педагоги не особо любили такое звукоизвлечение. Сейчас с этим стало попроще, взаимопонимание более-менее найдено – а тогда с этим строго было очень. Когда я в вечерней музыкальной школе для взрослых занималась академическим вокалом, мои попытки продемонстрировать преподавателю что-то из рока не находили понимания. Я пела там романсы, какие-то арии и песенки.
Также я училась у педагога из колледжа Октябрьской революции (сейчас это Институт имени Шнитке). Там была очень милая женщина, которая меня учила академическому пению, за что ей большое спасибо. На тот момент мне казалось, что это ужас (смеется), но в дальнейшем пригодилось. А тогда я звучала так, что не приведи Господь (смеется). И это не только я такая самокритичная – когда я ходила поступать, мне примерно так и сказали: «Знаете девушка – а не пойти ли Вам…в другое место?». Звучала я тогда действительно очень плохо, но педагог, думаю, тут была ни при чем, это моя личная одаренность, вернее ее полное отсутствие привели к тому, что я так «волшебно» пела. И педагогов у меня сменилось множество – человек семь, наверное. Последние преподаватели, уже в колледже, куда я всё же поступила волшебным образом (при таком-то «божественном» вокале), учили меня основной базе, культуре звукоизвлечения, пониманию того, что такое «опора». И вот после этого я смогла, пусть и в каком-то ограниченном диапазоне, но уже более-менее по-человечески звучать. Это дало возможность пойти работать в областную филармонию. Есть люди, которые хотят только учиться пять лет, потом еще пять лет, потом еще куда-то поехать поучиться. А я год отучилась и сразу побежала: «Так, а где тут у вас поют? Кто в рок-звезды крайний? Мне туда!» (смеется). Дальнейшее обучение происходила на сцене, в ходе выступлений, так сказать в бою. В процессе взаимодействия с музыкантами - они мне многое объясняли, в том числе матом – очень доходчиво, второй раз не надо повторять (улыбается). Объясняли, что значит ноты, и что в них попадать надо. Я ученикам тоже это говорю, но в более мягкой форме. А если они не верят, что в ноты попадать надо – могут спросить музыкантов, и те им с удовольствием объяснят более жестко.
Основы устройства вокального аппарат и инструмента под названием «тело» (вокалист поет не ртом, не ушами и даже не диафрагмой, а всем своим существом) я поняла, именно начав сама преподавать. Потому что люди приходили очень разные – с разными проблемами, с разной степенью одаренности. Приходилось к каждому находить подход, через странные иногда вещи. Много прошло через мои руки учащихся. Много тысяч ходят с надписью на маечке: «Я учился у Белобровой и выжил» (смеется).
- Какими критериями стоит руководствоваться при выборе преподавателя вокала?
В рассказах о боевых искусствах какой-то мужик дубасит героя здоровенным кнутовищем и в этот момент герой понимает, что это его педагог (улыбается).
В училище нельзя было даже представить такого, чтобы я сказала: «Я не хочу учиться у Петра Петровича, хочу учиться у Ивана Ивановича». Это вообще было нереально. Когда я поступила в Гнесинку, это было такое счастье, что я только молилась, чтобы меня не выгнали (я боялась, что так плохо пою, что меня отчислят после первой же сессии). Поэтому у меня даже в мыслях не было менять педагога, и я даже не знала, что это возможно. А в дальнейшем, когда я стала работать сама, это часто происходило, но, на мой взгляд, редко шло на пользу. Существует такой клан людей, перебегающих от одного педагога к другому, ищущих от добра добра. Практика показывает, что это ни к чему хорошему не приводит. Педагогу надо доверять. Когда ты почувствовал, что доверяешь этому человеку, то надо продолжать с ним заниматься и доверять дальше. Ну а если ты в принципе никому не доверяешь, то будешь бегать от одного педагога к другому, спрашивать «А кто лучше?» и т.д. Одна девочка хотела ко мне перевестись в колледже: «Меня не устраивает мой педагог!». «А что такое?». «Она есть салатик во время нашего урока». «А откуда ты знаешь, может я вообще свиную ножку ем на уроках? (смеется)». Это как раз одна из задач начинающих певиц – чтобы при вашем пении люди могли спокойно кушать, чтобы у них не падало мясо из рта. Если ты собираешься работать в ресторане, тебе надо обязательно научиться петь для жующих людей (улыбается).
Ну, это шутка юмора конечно, но дело в том, что в училищах у педагогов часто очень большие нагрузки и нет времени ни кофе попить, ни покушать нормально. Ты сидишь 12 часов с квадратными глазами и каждый момент времени стараешься использовать для того, чтобы пообщаться со своими студентами. Так что нет ничего удивительного в том, что педагог ел салатик на уроке. И, честно, говоря, я эту девушку не взяла, мне показались недостаточно убедительными ее доводы для перевода.
Конечно, всякое бывает. Бывает, что не складываются отношения с педагогом. Я считаю, что нужно ориентироваться по общему чувству юмора. Если Вам смешны шутки педагога, значит будет всё хорошо. А если Вы обижаетесь, если Вас это ранит, лучше перевестись.
-А если педагог вообще не шутит?
Екатерина: Тогда бегите!)) Ну нет, если Вас это устраивает, оставайтесь конечно, а если не устраивает, ищите того, кто шутит.
-А важен исполнительский, сценический опыт для педагога?
Екатерина: Этот вопрос интересный на самом деле. Если бы я могла выбирать себе педагога, я бы обязательно выбрала того, у кого был сценический опыт. Честно говоря, в юности по своей наивности я даже не думала, что бывают педагоги, у которых нет сценического опыта. У меня логика была такая: человек в молодости пел, пел, а потом стал стареньким, ему уже трудно выходить на сцену, и он решил преподавать. «И вот теперь, деточка, я расскажу тебе, как это делается».
Притом, что сама-то я была совсем наоборот. Когда я начинала преподавать, у меня был какой-то сценический опыт, но такой же ничтожный, как и педагогический, примерно в равной степени. Я работала в филармонии и одновременно преподавала, училась и там, и там.
Очень многие вещи в становлении вокалиста, конечно, будут зависеть от эффективности его сценической работы. То есть «диванный вокалист» это не профессиональный человек, однозначно. Для того чтобы поставить голос и научить каким-то базовым вещам, может быть и не должен быть педагог с каким-то великим сценическим опытом. Но для понимания и общения это, думаю, будет очень хорошо. И мне бывает сложно держаться на одном уровне со своими учениками в знании, например, сценической аппаратуры. Как певица я работаю сейчас в небольших клубах, на маленьких сценах, и даже не знаю, что происходит на площадках-пятитысячниках. Используют беспроводные индивидуальные фишки, ин-эиры, управляют ими с телефонов – это для меня было открытие. Когда мне Даша Ставрович (СЛОТ) это объяснила, я выпучила глаза: «Ух ты!». А ведь я всего лет пять не работаю на большой сцене. В этом смысле техника быстро идет вперед и многие вещи ты уже и не знаешь. Меня спрашивают, какой микрофон лучше, а я говорю по старинке то, что знаю, что у меня есть и нравится. Есть, конечно, базовые принципы, как выбирать под себя аппаратуру, микрофон – они, думаю, не изменятся в ближайшие 50 лет, потому что принципиально в нас самих ничего не изменится. Всё равно ты должен слушать, тебе должно нравиться, ты должен уважать эту часть своего инструмента, потому что эстрадники и рок-вокалисты работают с микрофоном и много техник зависит от самого микрофона. Поэтому тебе должно быть приятно с ним общаться.
Екатерина: Раньше это и был классический вариант – все, кому уже тяжело выступать на сцене, шли преподавать. Некоторые мои учителя не были профессиональными педагогами в полном смысле слова – то есть они были профессиональными певцами, которые после окончания своей сценической карьеры начинали преподавать. Что-то объяснить они может и не могли с точки зрения науки, не знали какие-то вещи типа «устройство вокального аппарата», но у них была очень большая практика, в том числе преподавания пения самому себе. И это, кстати, очень важно, когда ты сам как педагог можешь научить самого себя тому, что тебе нужно. И вот эту штуку они мне объяснили неплохо. Ну а остальное почитала в конце концов. Интернета не было, но библиотеки много лет существуют, не только же сейчас книжки по вокалу стали появляться.
Конечно, хорошо, когда педагог сочетает в себе всё – и сценический опыт, и специальное образование, и кучу каких-нибудь дополнительных опций. Разве плохо, например, когда педагог еще и психолог? Конечно, хорошо. Ты можешь поведать ему какие-то сокровенные вещи, и он вместо того, чтобы сказать: «Хватит фигней страдать, давай петь!», тебя выслушает. Или, например, обладает навыками грима и визажа, расскажет, как накрасить губы, чтобы быть похожей на Анджелину Джоли.
Когда я преподавала в колледжах, а преподавала я много лет, педагогу приходилось делать всё – ты педагог и по английскому языку, потому что много песен из нашего репертуара – это англоязычные вещи, и если ученик не знает языка, тебе придется это дело начитывать, ставить ему произношение.
Ученик должен как-то по-человечески одеться, потому что иной раз бывало, что бедненькие ребята последние деньги наскребли на обучение и им просто реально нечего надеть на экзамен. А коллеги и дирекция возмущены: «Что это у вас так плохо одеты дети!». Занимали друг у друга, я и свои платья и туфли давала, а что делать. Так что ты и как спонсор еще выступаешь (улыбается). В общем, всё приходится делать – и как накраситься, и как ходить, и как не ходить, как смотреть, как не смотреть, как улыбаться.
Конечно, для этого в колледже есть отдельные курсы – есть и английский язык, и актерское мастерство, но не всем повезло с хорошими педагогами. Сейчас может и по-лучше ситуация, а раньше бывали случаи, когда просто не было педагогов. Например, когда я училась, у нас не было сценического мастерства, педагога не могли найти. В результате один год сценическое мастерство вел педагог по чечетке. Очаровательный дядька, очень интересно читал, мы хлопали-топали. Но если мы собирались петь в ресторане, например, Уитни Хьюстон, нам эта чечетка…ну не пришей никаким образом (смеется). А мы по ней ведь экзамен сдавали: носок-пятка, пятка-носок…Всякое бывало.
Всё, что человек дополнительно умеет, так или иначе пригодится. Преподавание это как материнство – всё, что вы умеете, вам пригодится в воспитании вашего ребенка. Точно также вам всё пригодится в воспитании молодого профессионала.
-А что за новый курс для преподавателей Вы готовите?
Екатерина: Да, я собираюсь в ближайшее время делать онлайн-курс для ребят, которые хотели бы стать преподавателями – то есть они умеют петь, вокалисты, но хотели бы начать преподавать.
На этом курсе мы не будем делать упражнения, ставить голос и т.д., а будем касаться общих вещей по обучению вокалу, физиологии пения и психологии пения. Например, чтобы люди не показывали диафрагму во лбу, а немножечко были в курсе. Как у меня одна ученица спрашивала: «Повторите пожалуйста еще про вибратор, я не успела записать». Надо чтобы вещи называли своими именами, не путали вибрато и вибратор, и знали, что где используется (смеется).
Будут специальные предметы, которые касаются установления и поддержания контакта со студентом. Много нюансов, которые лучше знать. Есть стандартные ошибки, которых можно избежать, просто немножко лучше зная именно эту педагогическую кухню.
Важная тема, во многом из-за которой я этот курс и затеяла – это профилактика профессионального выгорания педагога. Выяснилось, что это основная проблема: человек начинает преподавать, душу, как говорится, отдает. Отдает, отдает, отдает …и вдруг она, опачки! закончилась… И начинаются проблемочки: на работу идти не хочу, видеть никого не хочу, сил нету и т.д. Это состояние очень быстро наступает, если человек сразу втыкается в работу с большим количеством людей. Если у тебя 1-2 ученика, такое вряд ли случится, а вот если десяток, или даже несколько десятков…А надо сказать, что сейчас обучение вокалу очень популярно, ребята начинают преподавать и практически сразу оказываются учителями десятка человек, с места в карьер. Поэтому здесь, на мой взгляд, очень важно проводить профилактику и рассказывать, как организовать свое рабочее время, как организовать время на себя, как организовать энергообмен между студентами и педагогом, это важно. Я сама не раз сталкивалась с такими проблемами, но по счастью достаточно бодро, как я считаю, из них выпуталась.
Когда Даша Ставрович поступила ко мне в Институт современного искусства, она как раз начала петь в группе СЛОТ, и пела хорошо. На первом курсе на первой сессии она пела вещь роковую, и решила продемонстрировать расщепление в некоторых местах своей композиции. Процентов 60 педагогов ее не поняли совсем. Надеюсь, сейчас ситуация более благоприятна для рок-музыкантов в учебных заведениях, но в то время им было нелегко. То есть ты должен был не только хорошо спеть выбранную вещь, но и, так сказать, доказать свое право петь на экзамене именно рок – то есть быть идеально техничен, показать в песне все нюансы звукоизвлечения, дикции, каких-то вокальных техник, плюс прекрасно вести себя на сцене и выглядеть. А если не получилось всё это, то проблемы могли быть большие, вплоть до пересдачи. И вот с Дашей тогда произошла как раз такая ситуация – половина педагогов желала поставить единицу и отчислить Дашу из института за профнепригодность. К счастью, вторая часть педагогов наоборот восхищалась и старалась объяснить более старшему поколению, что это стиль такой, что сейчас люди вот так вот поют. Что это хорошая техника, полезная, в том числе и для выносливости вокального аппарата. В результате всё закончилось благополучно, поставили пять с минусом. На следующих сессиях уже попривыкли все, и стало попроще.
-Насколько важны природные данные? Многие люди считают, что у них нет ни слуха, ни голоса, ни чувства ритма. В этом случае ты обречен и заниматься бесполезно, или это можно как-то побороть, и если да, то как и в какой степени?
Екатерина: Ну, минимально ты в таком случае обречен заниматься больше, чем человек одаренный в этой области. Это совершенно точно. В этом смысле квадратная задница будет большой пользой для человека, у которого есть проблемы с чувством ритма или интонированием. Конечно, это всё поправимо, но заниматься придется много.
Заниматься, конечно, надо с инструментом. Когда ко мне приходит молодой вокалист или просто человек, желающий научиться петь, то первое, что я прошу – это завести инструмент – фортепиано. Или гитара, если вы хорошо ей владеете, а не просто три аккорда блатных можете сыграть, а знаете гриф, какие ноты где на грифе находятся – тогда можно обойтись и гитарой. А если вы не умеете играть ни на чем – тогда однозначно клавиши. Потому что здесь наиболее просто: нажми на кнопку - получишь результат. Нашел правильно ноту «соль» - посчитал раз-два-три-четыре, о – «соль»! (улыбается). Результат будет предсказуемый – то есть ты нажмешь то, что надо. А на гитаре вот не всегда. Некоторым товарищам кажется, что они играют на гитаре, а потом оказывается, что они играют по табулатуре, найти эти ноточки не так легко, как им думалось. Так что развитие слуха – это отдельная тема: петь по нотам и учиться слушать – это прежде всего.
Есть такой нюанс: поскольку мы много времени проводим за компьютером, смотрим картинки, видео, что-то читаем, то у нас очень большая информационная нагрузка идёт на глаза, и это оттягивает информацию от ушей. Люди, активно пользующиеся зрением, хуже слышат. Часто бывает так, что достаточно человеку закрыть глаза, и вдруг он входит в волшебный мир звуков. То есть освобождается нервная энергия, освобождается пространство для восприятия ушами. Так что первым делом, если вам кажется, что у вас нет слуха – попробуйте закрыть глаза и посидеть какое-то время в темноте, минут 15-20. Послушать музыку…И вы услышите ее не одним куском, несущимся на вас, а услышите отдельно инструменты, что играет бас, что играют барабаны и т.д. Потихонечку начнете разбираться именно в музыкальной ткани, будете лучше слышать.
-Понятно, что вопрос не совсем к вам, а скорее к ЛОРам, но исходя из того что, вы знаете, насколько обоснованы теории о вреде для слуха наушников, да и просто частого прослушивания громкий музыки.
Екатерина: Да, сильное падение слуха происходит из-за прослушивания музыки на большой громкости в наушниках. Когда в метро вы засовывает в ухо маленькие наушники и делаете громче, чтобы не слышать шум метро, то задираете пороги восприятия. Чем более громкую музыку вы слушаете, тем хуже вы дифференцируете отдельные музыкальные частоты, ноты, инструменты и т.д. Поэтому я очень прошу своих студентов аккуратно к этому относиться и по возможности не слушать музыку в метро, и вообще не слушать музыку слишком долго в наушниках. Обязательно пользоваться дома хорошими акустическими системами, а не пукалками маленькими. Тогда вы будете слышать музыку совсем по-другому. Это же такое наслаждение – слушать музыку на хорошем звуке! Совсем другое дело. И многие стили музыкальные, которые вам не нравятся, кажутся неинтересными просто из-за того, что вы их не слышите так, как они должны звучать, а слышите вместо них какую-то жвачку, льющуюся из этих пукалок. То есть надо просто посидеть и послушать музыку в тишине, а может быть даже в темноте. Будет романтично.
По поводу наушников можно целую передачу отдельную делать. Я на эту тему со знакомым звукорежиссером общалась. Есть многие профессии, которые работают много часов в наушниках, и у этих людей есть профессиональные заболевания, которые рано или поздно их настигают. Но зачем вам делить со звукорежиссером его нелегкую долю, если у вас есть возможность слушать музыку на небольшой громкости на хороших акустических системах? Поэтому по возможности меньше слушайте музыку в наушниках – это мой совет как профессионала. Понятное дело, что полностью без этого уже не получится. Но наш организм сложное явление, и грубо эксплуатировать его не надо.
Большие сцены, на которых проходят большие концерты – там все в ин-эирах, потому что если на сцене много вокалистов, то по-другому просто не развести.
На рок-концерт приходишь, стоишь рядом с колонками - на тебя дж-дж-дж басы, и потом ты с концерта выходишь больной – кости болят, мышцы болят, уши не слышат, голос сорван. Довооольный…(смеется). Но понимаете, один раз да, два раза, но если так будешь делать каждый день, то инвалидом можешь стать в конце концов.
-Вернемся к теме природных данных. А чувство ритма можно развить?
Екатерина: Конечно. С ритмом интересная вещь. В советских общеобразовательных школах было необходимо уметь маршировать и читать речовки типа «Я, ты, он, она – вместе целая страна!». И это всем классом, всей школой маршируется, читается, ногами стучится, руками хлопается. Мы все это ненавидели, считали жутким мучением, но оказалось, что какую-то пользу из этого тоже можно было извлечь. Первая доля впечаталась в мозг навсегда. Она в сознании всегда акцентирована, а это не везде в музыке нужно, неплохо было бы и акцент на вторую долю изучить. Но хотя бы первую мы чувствовали железно. А сейчас часто человек и её не слышит. Поет как птица, куда угодно. Музыка ушла, а человек остался. Или, наоборот, человек убежал, а песня еще длится.
Так что даже детсадовская ритмика (хлопать в ладошки, топать ножками, когда вы слышите музыку) – это уже большой плюс. В том числе такая простая штука, как постучать по столу вместе с барабанщиком. Не говоря уже о специальных занятиях всякими интересными ритмическими школами, типа индийского коннакола, или скэт-вокала, когда вы слогами поете вместе текста. Очень важная вещь – ритмичная организация фраз. Это очень полезные штуки, которые значительно упростят дело. Например, вы сможете посчитать, когда вам вступать. Не нужно будет басисту каждый раз делать реверанс: «Теперь – ты!» (улыбается). Занимаюсь с ученицей, она говорит: «Не знаю где вступать». «А посчитать?». «А я думала, что мне кивнут…». Типа музыканты наигрались и говорят: «Ну ладно, теперь пой» (смеется). Конечно, иногда и так бывает…но нужно самому знать и чувствовать ритм, без этого сложно. Тем более, что в современном роке много разного. А маткор ты без чувства ритма не то, что не споешь, ты его даже послушать не сможешь, решишь, что они все сошли с ума. Ритмически образованным человеком нужно быть хотя бы для того, чтобы понимать такую музыку, понимать в чем её фишка. Не говоря уже об исполнении.
-У всех ли есть какие-то музыкальные таланты?
Екатерина: Талант может быть в разных областях. У кого-то красивый тембр. Моя задача как педагога этот красивый тембр вытащить и показать его студенту. У кого-то талант ритмический, он очень хорошо ориентируется в ритме и может какие-то вещи интересно сделать, хотя тембр может быть и обычный. У кого-то композиторский талант, у кого-то импровизаторский и т.д. Как правило, люди, которые начинают заниматься музыкой, обладают каким-то талантом, но в какой именно области, могут и не знать. Талант – это как прыщик, который еще не выскочил, но уже чешется (смеется). Если у Вас появилось желание заниматься музыкой, я уверена, что у вас где-то есть талант, вот и зачесалось. Конечно, надо дальше чесать, разбирать вместе с педагогом. Педагог поможет найти, где этот талант находится. Где-то он зарыт…
-А у Вас что являлось тем талантом, что чесалось?
Екатерина: меня чесалось в области эмоционального пения. Меня не устраивала возможность петь «красиво». Петь эстраду, подавать себя женственно, сексуально вести себя на сцене - вот это вот всё очень было нужно в то время в нашем колледже, и девушки делали это совершенно замечательно, а я вот ну никак не могла себя заставить. Ну и правильно, если честно, это была не моя «пелка» абсолютно. Мне нравилось петь рок. Хотя когда я поступала в колледж, я ещё не знала, что это называется именно этим словом. Мне просто нравилась эмоциональная активная музыка, с расщепленным вокалом, с драйвом и криками, с экстремальными эмоциями, скажем так. Понятное дело, что в ресторане у всех бы свиные ножки вывалились из ртов, если бы я так запела (смеется). И кстати пару раз меня выгоняли с работы, когда я решалась что-нибудь такое наконец то спеть. Стоишь на сцене, что-то мямлишь, а потом думаешь: «Вроде все поели, вот сейчас я вам спою!». Но потом подходит администратор: «Хозяин сказал, чтобы вы больше к нам не приходили» (смеется). Ну, по большому счету всему, конечно, свое место нужно, и рок лучше петь там, где не едят свиные ножки.
-С точки зрения подготовки вокалиста есть общие принципы, которые подходят для любого жанра, или каждый музыкальный формат диктует свои программы обучения? Человек заявляет, например: «Я хочу учиться петь рок».
Екатерина: Конечно, есть общие принципы, которые всем подходят независимо от жанра. Но взаимодействовать с каждым учеником я буду по-своему. В каждом жанре есть песни, которые вполне годятся для новичков. Я очень люблю, например, давать песенку «Behind blue eyes», потому что она роковая, но при этом очень хорошая для начала, чтобы научиться выстраивать фразочку, в ноточки попасть, звук хороший найти. В ней не надо спешить, орать, куда-то бежать. Песенка старенькая, ее много кто пел, я даю вариант Limp Bizkit. Спасибо им большое за то, что спели ее еще раз и это очень нам пригодилось.
Иногда ребята приходят с одной целью, но за ней скрывается еще более интересная и глубокая задача. Человек приходит и говорит: «Я хочу быть рок-вокалистом!». Но когда он начинает развиваться, то я вижу, что у него есть в голосе еще какие-то краски, которые могли бы быть интересны и в других стилях. И я предлагаю попробовать спеть, например, старую советскую эстраду. «Как молоды мы были…». И вдруг человек офигенно это поет. Он никогда в страшном сне не мог себе представить, что он вместо своих любимых «рррр» споет такое, но получается клево и ему самому нравится.
Моя цель не только в том, чтобы поставить человеку голос, я вижу и ещё и просветительскую задачу – научить человека слушать и понимать больший спектр музыкальных жанров и стилей. Ну, может не прям весь-весь, не миллионы, но хотя бы основные стили. Если человек, например, никогда не слушал джаз, классику, и не знает, что это такое, мы с ним обязательно послушаем, а что-то может быть и споем...
Я когда в Москве преподавала, проводила конкурс, где нужно было спеть две песни, и одна из них обязательно была классическая, а вторая – или эстрадная, или роковая и т.д. Было очень интересно, потому что на конкурс пришли эстрадные вокалисты и им пришлось выбирать академическую арию, романс или что-то такое. И пришли люди, наоборот, с другой стороны – люди с академическим вокальным образованием, которые вдруг узнали что существуют мюзикл, рок, какие-то поп-песни, которые им оказывается нравятся и круто звучат. Я очень ратовала за то, чтобы на эстрадном вокале был отдельным предметом академический вокал. Эстрадному вокалисту нужно не то чтобы петь в академической манере, а познакомиться поближе с наследием прошлых времен. Именно вокально познакомиться, а не только в теории на музыкальной литературе. В конце концов то, что сейчас кажется нам таким классическим и неприкосновенным, мраморным-золотым, когда-то и было поп-музыкой. Тот же Моцарт, уж куда попсовее.
Алексей Павлов (Меломан Наруто) и Ольга Малахова специально для портала http://www.mastersland.com и паблика СЕМЬЯ АРИИ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
