Вторая часть интервью певицы и преподавателя вокала Екатерины Белобровой (педагог М. Житнякова, Е. Егорова, Д. Ставрович и др.)

-Как отличается преподавание вокала новичкам, которые только хотят научиться петь, и уже имеющим вокальный опыт людям? Может ли имеющийся опыт быть неправильным, когда приходится переучивать? И что сложнее – учить с нуля или переучивать?

Екатерина: Естественно, преподавание новичкам и опытным вокалистам отличается как небо и земля, это совсем разные вещи. Когда человек приходит с нуля, это, с одной стороны, очень хорошо. Чистый лист бумаги, пиши, что хочешь. Можно начать с самых азов, грамотно поставить дыхание, тембр вытащить и т.д. Параллельно заниматься интонацией, сольфеджио, развитием общей музыкальности, знакомить с жанрами и т.д. Это хороший, правильный процесс.

Но жизнь многообразна и бывает очень часто, что приходит профессиональный вокалист, у которого есть либо какая-то другая задача, либо проблемы с голосом, возникшие по разным причинам: от неправильного использования голоса, от больших нагрузок или от смены стиля.

Это не то, чтобы сложнее, чем учить с нуля, но это совсем другое. Не редкий случай, когда приходит человек хорошо поющий и говорит, что хочет петь совсем по-другому. У профессионального вокалиста уже есть свой стиль, он уже сложившийся музыкант, его знают. И нельзя просто так сказать: «Всё, ты поешь не так, это всё выброси и забудь, всё переделаем».

Так что это очень тонкий процесс, чтобы не ломать индивидуальность. Реально похоже на микрохирургическую операцию – всё делаешь очень точечно и аккуратненько. Нужно рассмотреть всего вокалиста целиком и найти то, что нужно убрать или добавить, или подправить, подлечить. Не ломая при этом всю структуру. Иногда достаточно прям совсем небольшого вмешательства.

При этом, как правило, вокалист работает, у него гастрольный график, записи, и я не могу его выключить из его работы: «Чувак, два года не пой, и мы с тобой всё поправим». Это приходится делать без отрыва от производства, в горячем цеху.

Многое тут зависит от доверия. Как правило, если человек ко мне пришел, то он немножко уже меня знает или знает моих студентов. К счастью, я очень редко сталкиваюсь с проблемами доверия, и мне это очень приятно. Очень важно чувствовать, что я могу, имею право вмешиваться в процесс настолько, насколько человек позволяет это делать. Высказать свое мнение, покопаться, кое-что подстроить.

Из одни из наиболее интересных примеров — история с Михаилом Житняковым, нынешним вокалистом группы «Ария». До того, как прийти ко мне заниматься вокалом, он был вокалистом известной группы «Гран-КуражЪ», то есть человек с уже сложившимся сценическим образом, привыкший к определенному звучанию своего голоса. Какие-то вещи надо было менять, и менять кардинально, и поэтому я сразу серьезно поговорила на эту тему с самим Михаилом, а также с «арийцами» - Дубининым и Холстининым. Речь шла о том, насколько мне дозволено вмешаться в процесс работы вокалиста группы, и очень порадовало, что ребята были полностью согласны с моими комментариями. Сказали: «Меняйте, как считаете нужным, мы вам доверяем». Это очень важно, потому что самое главное, я считаю, между педагогом и студентом - это доверие. Если доверия нет, ничего не получится. Но иногда это доверие приходится завоевывать, так тоже бывает.

Профессиональный вокалист зачастую может освоить новую технику всего за 2-3 урока. Однажды девочка-академистка пришла ко мне и сказала: «Я хочу петь как Нина Хаген». Это немецкая панк-певица, очень мною уважаемая и любимая. Она поет в академической манере, и потом внезапно переходит на скрим и гроул, потом речитатив, и потом ещё чёрт знает что вытворяет! Такая музыкальная эквилибристика. И вот девочка мне показывает, как она поет свою академическую программу – офигенно поет! «Слушай, ну ты очень хорошо поешь, тебе прекрасно поставили голос!». «А я хочу вот это…». «Ну ты понимаешь, для того чтобы освоить звук как у Нины Хаген, надо вот это, вот это и это…». Я ей показала и ушла обедать. Через часа полтора прихожу, а она: «Спасибо, я всё поняла». И поет мне Нину Хаген – действительно всё поняла. Нельзя же сказать, что я ее «переучила» – она как пела, так и продолжила, просто освоила еще одну технику, которая позволила ей петь рок очень достойно.

-Если голос все же «поврежден», то можно ли его восстановить? Как происходит такое восстановление и возможны ли необратимые случаи?

Екатерина: Если что-то случилось с голосом и нужен восстановительный период, то занятия строятся по-другому. Это может быть и долго, кропотливо, по чуть-чуть. Стандартный урок длится час-полтора, а вот работа с человеком с голосовыми проблемами может быть по 15 минут через день, то есть урок разбивается на крошечные сегменты. Много всяких удивительных историй, в том числе в моей работе по скайпу, когда голос приходилось восстанавливать с нуля. Профессиональный вокалист не мог не то, что петь, даже говорить не мог. Восстанавился за 5-10 занятий. Конечно, зависит от того, какая именно проблема. Но, например, узлы, которых так боятся вокалисты, в начальной стадии образования узелка можно починить, вылечить правильным пением, упражнениями. Это не так страшно, чтобы завязывать с профессией и идти в грузчики. Главное вовремя обратиться к специалисту.

Бывает, что невозможно помочь только упражнениями, тогда нужна дополнительная терапия, гомеопатия. Я использую достаточно активно в своей работе гомеопатию, и сама ей пользуюсь много лет. Иногда надо сходить к врачу-фониатру, который сделает медицинские манипуляции. Я не сталкивалась с ситуацией, когда вообще невозможно восстановить голос. Это можно сделать в любом случае, но разными путями. Если ждать слишком долго, то возможно, что для этого уже понадобится много времени и денег.


-Если человек научился петь, дальше можно расслабиться и почивать на лаврах, или в дальнейшем также будут нужны тренировки и упражнения для сохранения вокальной формы? И есть ли вообще какой-то порог, когда человек может уверенно сказать: «Всё, я научился петь и больше ничего не нужно»?


Екатерина: Когда человек только начинает заниматься вокалом, то это состояние «Всё, я научился петь!» возникает каждый две недели (улыбается). А потом, к сожалению, всё реже и реже. Это «просветление» вокальное – конечно очень приятное чувство, но на самом деле ты научился какой-то части, потом приходится продолжать и дальше это дело доделывать.

Поставленный голос – его слышно. Иногда мне достаточно одной ноты чтобы сказать, у человека поставленный голос или нет. «Недопоставленный» голос это конечно не новичок – тоже человек с определенным опытом, но если вся эта голосовая система не функционирует так как должно, это заметною.

Мне кажется, что при поставленном голосе от зарождения музыкальной мысли до ее воплощения в звуке должна проходить микросекунда. А если вы придумали, как это должно звучать и вам нужно еще полгода чтобы это спеть, значит надо еще позаниматься. Либо ваш композиторский талант превзошел ваш вокальный уровень. Тогда тоже надо еще позаниматься, так что в любом случае проблема решается (улыбается).

Маша Архипова из АРКОНЫ мне как раз такую вещь про себя рассказывала: «Я написала музыку к новому альбому и подумала: как же я это спою?!». Тот самый случай, когда композитор в человеке временно превзошел вокалиста. Она подтянулась конечно и всё спела как надо. То есть, как композитор, она тянет себя как вокалиста вверх за уши и прочие места. И это правильно, а не так, что музыканты - направо, вокалисты - налево. Музыкант не обязательно должен быть вокалистом, но вокалист обязательно должен быть музыкантом. Музыкантом в широком смысле слова – не то, чтобы он гениально играет на гитаре (хотя и это было бы неплохо). Но нужно понимать музыку, разбираться в ней достаточно глубоко, во всяком случае, в той музыке, которую вы исполняете.

А вообще мир вокала настолько многообразен, что сказать «Всё, я научился всему»…ну, я людей, которые так говорят серьёзно, не знаю. Освоил ты, например, всё, что касается эстрадного и рок-вокала, а вот еще академический вокал. И его освоил? Молодец. Но вот еще народный вокал. И его освоил? Но в народном вокале есть еще, например, тувинское обертональное пение…А есть еще всякие восточные техники с множеством опеваний…А что там есть еще в Африке – съезди туда посмотри (улыбается). То есть, чему учиться всегда найдется. Другой вопрос, нужно ли это человеку. Просто так учиться и собирать навыки…ну, наверное, это может быть прикольно, но…Я считаю, что если ты чему-то такому научился, то это конечно надо применять в своей работе сразу. Хотя бы просто потому, что пение – это навык, который нужно всё время поддерживать. Разучиться петь тоже можно. Может быть, до нуля вы и не разучитесь. Это как езда на велосипеде – говорят, что невозможно разучиться, если однажды научился. Но я каждый раз после зимы, садясь на велосипед, немножко побаиваюсь (смеется), и первые несколько километров, они такие…бодрящие, если сказать мягко. Это касается, мне кажется, любого навыка. Когда на горные лыжи после трех лет некатания встала, то до нуля я не разучилась, но это совсем не то, что было три года назад. Точно также с пением. Несмотря на то, что мы наш голос используем для речи, и что-то напеваем себе вечно под нос, когда моем посуду или в душе спинку трём, это совсем не то, что выходить на сцену, на публику. Мои ученицы и коллеги рассказывали, что после, например, декрета они испытывали чуть ли не панический страх выходя на сцену, хотя не разучились петь, конечно, и пели дома колыбельные и т.д. Но всё равно это момент преодоления, дотаскивания себя до того уровня, который является необходимым для профессионального музыканта.



-А Вы сами делаете вокальные упражнения?



Екатерина: Да, делаю. Люблю делать это вместе со своими студентами, потому что это энергосберегающие технологии – и сам попел, и поработал. Но иногда приходится делать и отдельно. Зависит от того, что я хочу от голоса в данный день. Или бывают восстановительные терапевтические вещи. Всякое бывает, все мы люди, и болеем бывает, и плохо себя чувствуем. Чтобы ввести себя в певческое состояние, нужны распевки. Это может быть распевка или обычная песня, которая идеально вкатана тебе в аппарат и вводит тебя в певческое состояние.



-Как меняется голос с возрастом, и можно ли избежать его ухудшения по мере старения организма?



Екатерина: Как старые психотерапевты, так же и старый вокалист –только лучше становится. Ну, наверное, до определенного предела. Об этом пределе я расскажу, когда мы встретимся лет через сорок (улыбается). На самом деле голос созревает довольно поздно, в 25-30 лет. До того это всё детский сад, штаны на лямках. Чтобы голос полностью раскрылся, должен созреть весь организм. В это время голос обретает свою силу и красоту, все свои особенности. Я делала семинар с замечательной девушкой Ксюшей из группы Калевала, ей уже тоже не 20 лет, и она сказала: «А что, с возрастом наоборот только круче становишься!»

Это не значит, что нужно не петь, а ждать, когда вам стукнет 30 и только тогда бежать заниматься. В идеале, конечно, нужно рано начинать и потихонечку ждать, когда голос созреет.

И психика у человека, конечно, тоже меняется, и в связи с ней меняются особенности исполнения. Появляется большая глубина. Это не значит, что у молодого человека не может быть глубокого прочтения. Все люди разные, и многие замечательно это делают, особенно люди с актерским, театральным образованием. Мне много приходилось работать с такими певцами в Театре Стаса Намина. Это люди, которые в очень молодом возрасте способны на очень глубокие чувства, которые они могут прекрасно передать в песне.

Пока ты считаешь себя вокалистом, ты им стопудово являешься. Это не значит, что ты должен сидеть на диване свесив ножки и ничего не делая для того, чтобы голос хорошо звучал. Но возраст – это не отговорка.

Мы сейчас будем наблюдать старение рок-вокалистов, очень интересно и романтично в какой-то степени, потому что я думаю, что рок-вокалисты не только молодые хороши, но и старые прекрасны.

-Что полезно и что вредно для голоса?



Екатерина: Однозначно вредно НЕ петь. Иногда даже нужно петь тогда, когда не хочется, надо петь, когда негде петь, надо петь и всё. Придумывать себе для этого какие-то стимулы. В том числе, помогают друзья, которые могут ненавязчиво объяснить, что, пожалуй, пора спеть (улыбается).

А так по идее всё, что вредно для здоровья, вредно и для голоса. Тело – это наш инструмент, как я уже говорила. И то, что полезно для нашего тела, будет полезно для нашего голоса.

Конечно, не всегда можно про всё сказать прям так однозначно. Если бы меня в 20 лет спросили, я бы пламенно ответила: «Курить вредно, пить вредно!». А сама бы пошла потихонечку бухать (смеется). Курить вредно? Вредно. Но всегда ли? Не всегда. Иногда полезнее покурить, чем не курить, бывают такие ситуации в жизни. Бывают ситуации, когда выпить полезнее, чем не выпить. Вот такой парадокс. Я много лет назад бросила курить (хотя бывают случаи, когда курю). Я пришла к доктору после гастролей, потому что не проходил кашель. Он послушал и спросил, кто я по профессии. «Певица!», – гордо ответила я. «Пора Вам менять профессию». «Как?!». «У Вас хронический бронхит курильщика. Поэтому подумайте, чем Вы будете заниматься дальше». Я подумала и… бросила курить.

Конечно, курение влияет на голос, ведь мы вдыхаем как раз в то место, где находятся голосовые мышцы. Вся гарь, вся копоть попадает туда. И вся химия – сейчас многие перешли на электронные сигареты, это, на мой взгляд, еще ужаснее. Если уж курите, то лучше выкурите одну крепкую сигарету или сигару, так чтобы вам хватило. Когда вы курите такие вещи, то чувствуете их крепость и понимаете, что уже достаточно. А когда курите что-то легкое, не осознаете, какое количество химии поглощаете вместе со всем этим паром, или что там еще идет из электронной сигареты. Мне кажется, что лучше всё натуральное – выпейте хорошее натуральное вино, хороший самогон, покурите хороший натуральный табак, а не непонятно что, намешанное непонятно кем. Организм вам сразу даст понять, зря вы это сделали или нет. В этом смысле взрослость, мне кажется, заключается в том, чтобы слышать себя и понимать. Быть внимательным к тому, что организм вам хочет сказать, любить себя и делать себе хорошо (не потакать своим слабостям и комплексам, а ухаживать за собой).

-В чем состоит специфика пения в студии и живых выступлений? Если человек умеет качественно спеть в студии, значит ли это что он однозначно и концерты отработает успешно, или это разные скилы?



Екатерина: Я начинала как студийная вокалистка, и мне казалась непреодолимой пропастью необходимость выйти на сцену, увидеть глаза людей. Было страшно прочесть в этих глазах всё, что они обо мне думают. А может еще и помидорчик заработать…. Пришлось преодолевать себя, чтобы сделать это, но тогда я узнала, что люди гораздо приятнее, чем я о них думала. После того я так привыкла к сцене, мне стало даже сложнее петь в студии! Теперь хотелось видеть глаза и непосредственную реакцию. Даже если человек думал обо мне плохо, мне хотелось его переубедить и я чаще всего знала, как это сделать. А когда ты не видишь никого, ты не знаешь, хорошо ли ты это делаешь. И пока у меня не сложились собственные критерии качества, этот вопрос меня мучил. Но со временем (записываешься и слушаешь, записываешься и слушаешь) начинаешь понимать больше. То есть такой же процесс обучения, как и в любой другой области, без этого не получится. И, конечно, хорошо слушать вокального продюсера. И звукорежиссер подскажет что-то, и музыканты подскажут. Но и вам самим должен нравиться результат, это важно. Если вы сомневаетесь, если кажется «Фу, я ужасно спел», то постарайтесь найти, что именно вам не нравится – попадание в ноты, ритмические какие-то штуки, эмоциональная передача, слишком большое количество фишек или их недостаток и т.д. То есть конкретизируйте проблему, и тогда над ней можно будет поработать – самому или с педагогом. Во всяком случае, вы будете знать, в каком направлении двигаться.

Студийная работа – это очень интересная вещь, прекрасная школа разнообразного вокала! Вы можете прожить много разных жизней даже в одной песне – спеть и бэк-вокал, и дуэт с самим собой, и что-то ещё напридумывать. Массу интересного можно из этого дела извлечь.

Сейчас я не могу сказать, что мне нравится больше – студия или концерт – мне нравится и то, и другое. Это две разные вещи, но обе очень приятные. И то, и другое требует практики. Некоторые люди, например, с трудом могут слушать себя в наушниках – голос в наушниках звучит по-другому и требуется к нему привыкнуть. Вы должны знать, как отстроить звук так, чтобы вам было удобно. Не стесняясь, не смущаясь: «Ой, я сейчас какую-нибудь глупость скажу, что про меня подумает звукорежиссер». Если вам нужно слышать бас больше, чем клавиши и гитары – так и скажите. У всех всё по-разному, и есть инструменты, которые вам помогают, а есть инструменты, которые вам будут мешать. Не стесняйтесь – можно их убавить или выключить совсем. На концерте вы, конечно, не сможете отправить басиста за пивом, если он вам мешает петь, и продолжить без него (смеется), а вот в студии легко можно это сделать. Так что в студии можно и нужно сделать себе уют. А на сцене, конечно, работаешь с тем, что есть. Хороший зал – ура, но может быть не очень хороший зал – акустика помещения тебя не устраивает, или может быть что-то с аппаратом не то, или чем-то публика тебя не устроила, или даже помидоры полетели. Ладно бы спелые, мягонькие, а если неспелые – больно же (смеется). Хотя это дорого, и не напасешься, если всех закидывать.



-Что нужно, чтобы выдерживать большие концертные туры и не посадить/не сорвать голос?



Екатерина: Прежде всего, нужно после концерта спать, не засиживаться допоздна с фанатами. Второе – нормально есть (не чипсы с кока-колой, а нормальная еда, приближающаяся к домашней, в нормальное время). Это сложно организовать, лениво иногда, иногда практически невозможно, но надо стараться, это важно. Не перебарщивать с горячительными напитками, особенно если вам работать завтра. Ну, это для любой работы так, это ж не только проблема вокалиста. Вам небось не хотелось бы, чтобы самолет пилотировал или делал операцию человек, который вчера напился до зеленых соплей? А мы же тоже врачеватели душ, так что берегите, уважайте себя и свою публику, а публика будет вас уважать и любить в ответ.



-Правда ли, что современные технические и программные средства позволяют в студии из любого человека искусственно выдавить и слепить вполне сносные вокальные партии, или это миф?



Екатерина: Певец — это певец. Давайте не будем путать людей, которые пришли сделать подарок своим родным и близким, спев им какую-то песню на день рождения, и профессиональных певцов. Да, действительно, даже если вы не умеете петь, но очень хотите подарить бабушке песню, то можете прийти на студию и начитать слова. Заплатите звукорежиссеру: он сядет и не будет спать ночей, пока не сделает более-менее приличный вариант вот этого всего хозяйства. От этого вы естественно не становитесь певцом, но, думаю, что бабушка будет вполне довольна. Сейчас много чего можно сделать, техника позволяет. Не ждите от такой партии особой душевности и трогательности, но бабушке же будет приятно и наверняка она прослезится. С тем же успехом вы можете сшить ей котика своими руками, и она тоже будет рада – но котик не дает работу звукорежиссеру, а песня дает (смеется).